 Окончание средней школы пришлось на 1952 год. Мы сдали выпускные экзамены, на торжественном собрании нам вручили свидетельства об окончании средней школы, после которого был выпускной бал. Окончив школу, настало время отправиться в «свободный полёт», выбирать что делать дальше в жизни, куда пойти учиться или работать?
Я понимал, что в деревне мне делать нечего, кроме как ждать призыва в армию или приобретать специальность. Отец мой, хорошо знавший жизнь, советовал идти учиться, да и все мои одноклассники после школы решили отправиться на дальнейшую учёбу в различные учебные заведения, а так как в Венёве их не было, ехать надо было в другие города.
Я подавал документы в Тульский горный институт, где в тот год был наименьший конкурс, но забрал их. Как-то, на моё счастье, отец встретился с районным пожарным инспектором Илюхиным В.И., который узнав, что сын председателя колхоза «на выданьи», посоветовал мне поступать в Ленинградское пожарно-техническое училище МВД СССР, которое он окончил, и тем более в Туле шел приём документов в это училище. Заявление и документы надо было подавать в Управлении пожарной охраны области (Тулоблисполкома). Я отправился в Тулу и вскоре нашел УПО, оно размещалось в то время на улице Коммунаров (ныне проспект Ленина) в доме 49, рядом с драматическим театром, теперь в том здании областная филармония. А само УПО размещалось в двухэтажном здании во дворе, которого была пожарная часть №1.
В этот год мамина сестра Нина с мужем Николаем Кудрявцевым жили при военном госпитале на ул. Оборонной, у них я и стал проживать перед поступлением. До вступительных экзаменов мне надо было пройти медицинскую комиссию в медсанчасти УВД Тульской области. Я побаивался медицинской комиссии, так как ранее, проходя подобную комиссию в военкомате, для направления в военное училище я был забракован. Одним из членов комиссии был невропатолог из МСЧ МВД. Тогда у меня от волнения тряслись руки, и он посчитав, что это заболевание или что другое, признал меня негодным.
Медкомиссию в ЛПТУ я прошел без замечаний, волнения как не бывало, сказался приобретённый ранее «опыт», да и невропатолог был другой.
Вступительные экзамены я сдал успешно, экзамены проходили в помещениях УПО Тулы, вместе со мной сдавало ещё 10 человек туляков, из них работников пожарной охраны было 5 человек. Старшим над нами был назначен старшина Процанов И., участник ВОВ. В пожарной охране он работал связистом. Ему предстояло везти нас, успешно сдавших экзамены, в Ленинград, в училище.
Перед отъездом все мы были отпущены домой, чтобы собраться в дорогу и в назначенное время выехать из Тулы.
В день отъезда из дома из села Поветкино меня посадили в кузов попутного грузовика, не было торжественных проводов, как это бывало, когда провожали в армию.
Специально для меня была забита курица, которую мама сварила и дала мне в дорогу, дала хлеба, яиц, сложила всё в сумку.
Я даже в мыслях не предполагал, что еду в такую же армию, где жить буду в казарме, буду ходить в караул в наряды, переносить все тяготы и лишения связанные со службой.
Не предполагал, что эта служба продлиться не два учебных года, столько тогда учились, а целых тридцать три! И что эта тяжелая, совсем не мирная работа станет моим призванием и призванием моих сыновей, поистине семейным делом, делом всей жизни.
Глядя в прошлое больно видеть, как сегодня разрушается то, что было выстрадано, пропущено через сердце, поднято из руин, пепла, что создавалось на голом месте почти на одном энтузиазме, зачастую преодолевая нечеловеческие трудности.
 Отправка в училище была назначена на один из сентябрьских дней 1952 года. Собрали нас в сквере кремлёвского садика, около медсанчасти МВД, за 5-6 часов до отхода поезда. Ожидая сбора всех абитуриентов, мы расположились на скамейках сквера. Я тогда не думал и не предполагал, что встречусь с одноклассницей - Алоиной Маретой, видимо судьба недаром распорядилась так, а не иначе и началом её был это сквер! Живём мы с ней уже больше 50 лет вместе.
Время было послеобеденное, закончились занятия в ВУЗах, студенты и студентки находившегося неподалёку педагогического института шли мимо нас по домам.
Занятия в педе начались с 1-го сентября, а занятия в ЛПТУ начинались только в октябре. Мимо нас проходили студенты и студентки, и мне показалось, что среди них я увидел знакомое лицо. И действительно… это была Марета, с ней шли её подруги. Мы узнали друг друга и разговорились. Я поведал о своём отъезде в Ленинград и пригласил её проводить меня на Московский вокзал к поезду.
Она провожала меня как старого друга, мы шли пешком по улице Красноармейской, по ней тогда ходили трамваи, мостовая была выложена булыжником, прошел дождь, и вокруг стояли глубокие лужи.
Это было наше первое свидание и она терпеливо шла со мной, мы о чём-то беседовали, мечтали. Проводив меня до вокзала она поехала домой, а я кажется спросил есть ли у неё деньги на билет? Она ответила, что есть.
Поезд тронулся и я начал путь сначала до Москвы, а затем, в ночь в Ленинград.
В поезде мы расположились в одном общем вагоне. И только здесь я вспомнил о курице, что дала мне мама в дорогу. Я развернул свёрток, в надежде покушать, но по ряду признаков понял, что курицу кушать нельзя и, что придётся остаться голодным.
Ленинград принял нас гостеприимно. С вокзала мы поехали по городу на трамвае, любуясь красотами домов, улиц, мостов набережных рек и каналов.
Душа ликовала – так было приятно осознавать, что я находился в этом великолепном городе!  Училище наше находилось на углу Московского проспекта и улицы
Благодатной, недалеко от завода «Электросила». В этот год в ЛПТУ был двойной выпуск офицеров, сразу два дивизиона специалистов пожарной охраны покинули его стены, а это около 400 человек. В этой связи и набор курсантов был большим.
Всех нас, туляков, направили в 3-й дивизион, который насчитывал около 200 человек, и разместили в казарме. Мы опять стали готовиться к письменным экзаменам по математике и русскому языку и литературе.
Для начала нам было предложено написать за явления, на каком отделении мы желаем учиться так, сказать, определяющие наше место в дальнейшей учёбе и жизни. В то время одно отделение было автотехническим, второе командное.
На автотехников набирали всего 30 человек, остальные должны были стать командирами.
Многие желали пойти учиться на автотехников…, а поэтому для тех, кто сдавал экзамены на это отделение, контрольные работы по математике были сложнее. Этим был достигнут почти естественный отбор, своего рода конкурс.
Но поскольку вакантных мест было много, всех зачислили, и я оказался на командном отделении. Как потом выяснилось, это оказалось даже лучше, выпускники автотехнической группы, в дальнейшем, попали в подчинение к командному составу, и потолок их должностей заканчивался званием майор…
Окончились экзамены. До официального зачисления и начала занятий оставалось дней 10-12. Нас всех не обмундированных, в своей одежде отправляли работать на различные ремонтно-хозяйственные участки города.
Во время таких трудовых вылазок мне приходилось разбирать булыжные мостовые, унаследованные от царских времён, когда ещё не было асфальта. Камни были гранитные или галечник-окатыши. Вынимать их из мостовой было сложно и проблематично, за долгие годы они вросли в прикатанную землю и очень трудно поддавались под кирками и ломами, к тому же холодный питерский дождь поливал на наши спины и не придавал нам энтузиазма.
Вскоре мы изорвались вдрызг, обувь размокла и порвалась, но это не очень то нас расстраивало и огорчало – мы были уже зачислены курсантами этого славного Ленинградского пожарно-технического училища и ждали срока нашего обмундирования. На работу и с работы мы радостно шли в своих последних отрёпках, с песнями, а иногда и с духовым оркестром по улицам Великой северной столицы. Представляю, какое со стороны это было зрелище.
Немало уставшие, насквозь промокшие, мы валились с ног, мгновенно засыпая, иногда, даже сидя за столом во время ужина.
Не лишнее напомнить, что это был 1952 год, всего семь лет прошло после окончания войны, после перенесённых невзгод, лишений, голода и разрухи.
Мы, в большинстве, были дети села, голодные и раздетые, где ещё не было налажено снабжение товарами народного потребления – добротной одеждой, обувью.
 И вот долгожданный день выдачи обмундирования, перед этим предстояло проститься с гражданскими причёсками, какие мы в то время носили. Ах, как жаль было с ними расстаться! Но всё-таки нас остригли наголо в парикмахерской. После, когда волосы стали отрастать, мы делали короткие стрижки. Теперь нам предстояло получить и переодеться в новое военное обмундирование, подогнать его по фигуре.
После команды старшины Ласточкина мы ринулись к каптерке, стремясь быстрее надеть новую курсантскую форму.
Нам выдавали хлопчатобумажные гимнастёрки, брюки галифе, кирзовые сапоги, портянки, фуражку, шапку-ушанку, шинель. Каждому хотелось подогнать это всё по себе, чтобы выглядеть получше. Но старшина не желал возиться с каждым, подбирая форму по его фигуре. Он находил наши фамилии в списке и в соответствии с предыдущим обмером (антропометрическими данными), выкладывал на прилавок обмундирование согласно ростовки.
Мы начали примерку, бегали к зеркалу, осматривали себя со всех сторон, бежали к старшине, если были чем-то недовольны. Но старшина грубыми окриками отворачивал нас от прилавка каптёрки.
Он знал по опыту, что скоро мы начнём вырастать из ростовки, и всё встанет на свои места, мы же недовольные отходили с обидой. Форма на многих из нас висела как на колу. Пришлось с этим смириться.
Однако, руки, нитка и иголка и ножницы делали своё дело, мы ушивали гимнастёрки, обрезали шинели, находили себе, кто, где мог, хромовые сапоги, шили в городе за свой счёт шерстяные гимнастёрки и брюки. За это мы неотвратимо получали нагоняй. Сапоги приобретали в отпуске дома. В училище всё это носить запрещалось, и мы переодевались, только уходя в увольнение. Старшина Ласточкин был тоже курсантом, но до училища он успел послужить в армии, пройти суровые испытания на фронтах Великой отечественной. По крайней мере, он был старше нас на десяток лет и он знал, что такое дисциплина и как обеспечить её среди нас. А нам казалось, что эти вояки отыгрываются на нас. Молодость наша была бесшабашна, после отбоя мы любили поболтать друг с другом, пошептаться, о чём-либо с соседом по койке. Но тут ходили дежурные по дивизиону офицеры и, старшины которые сходу пресекали разговоры. Иногда обходилось замечаниями, иногда нарушителей поднимали и отправляли драить туалет.
А утром команда «подъём», зарядка с голым торсом для закалки в любую погоду. Потом мы шли умываться, чистить зубы, обувь и одежду. Потом по команде «становись» мы строились в коридоре казармы. Проводился осмотр нашего внешнего вида, проверялась заправка постелей, порядок в тумбочках, если что-то было не так, виновный наказывался взысканием, ему делалось замечание, или объявлялся наряд вне очереди.
После утреннего осмотра мы строем шли в столовую, повзводно проходили в помещение, к столам. Как правило, водил нас туда старшина, в составе всего дивизиона. Быстро мы занимали свои определённые места, по команде садились. Пищу нам разносили официанты, сразу на 600-800 человек.
За 15-20 минут все должны были поесть. Не успел – никто ждать не будет. По команде старшины все вставали и шли на плац на построение.
В первое время, еды, казалось, не хватало, некоторые из нас брали с собой хлеб со стола, засовывали в карманы, за пазуху. И вот однажды, произошла такая сцена: после обеда, офицеры построили дивизион в расположении, и начали проводить личный осмотр. У многих курсантов были обнаружены куски хлеба. И вот под хохот всего личного состава дивизиона «злоумышленников» заставили съесть «награбленное». После этого, у всех была отбита охота делать запасы. Можно было понять голодные, растущие, уже не детские организмы, которым постоянно требовалась энергия, хотелось есть, несмотря на то, что питание было хорошее.
Постепенно все мы привыкли к режиму и калорийности курсантского пайка.
За первый год учёбы я смог прибавить в весе на 9 килограммов, внешне возмужал, поправился, подрос.
Мы ходили в наряды, кто кроме нас должен был это делать? Приходилось ходить в наряд и на кухню, чистить картошку на всё училище, мыть посуду, делать много всяких хозяйственных дел. В таких нарядах можно было дополнительно подкрепиться. Я не рассказал, как перед началом занятий
Мне пришлось позволить себе совершить глупейший поступок. В увольнение нас не пускали, тогда мы были ещё не обмундированы, а нужно было приобрести письменные принадлежности, зубную щетку, порошок, мыло. И вот по примеру других я решился сбегать в самоволку, хотя знал, что это грозит отчислением из училища. Я всё же перелез через кирпичный забор. Погуляв по городу и накупив необходимых вещей, я возвратился назад. После того, как я перелез через забор обратно, я столкнулся с дежурным офицером. Но в этот раз я отделался очень легко, офицер не стал поднимать шум по моему поводу.
 1 октября начались занятия. Не все из нас справлялись с учебной программой, боевой и политической подготовкой, не все выдерживали воинскую дисциплину, марш броски с оружием и полной выкладкой.
Все передвижения по территории училища производились только в строю, уборка помещений – классов, расположения в казарме, коридоров, лестничных клеток, туалетов производилась только нами. Ни каких уборщиц не было.
В казарме полы были древесно-цементные (из смеси цемента и опилок), в коридорах, классах, Ленинских комнатах паркетные. Все территории были раскреплены между группами и отделениями. Каждое утро мы натирали паркет щётками с мастикой, с нас сходило семь потов, но полы должны были блестеть как зеркало.
Учебные занятия проходили в аудиториях, лекционных залах, лабораториях, мастерских. Занятия по физической подготовке проходили на плацу и в спортивном зале, на тренировочной башне.
Очень много приходилось бегать, особенную роль занимали в нашей подготовке марш-броски с полной выкладкой по улицам Московского района Ленинграда. Бегом мы передвигались и в баню. Зимой марш-броски заменяли лыжные кроссы. На лыжах мы преодолевали большие расстояния. Бывало, на военных занятиях приходилось окапываться в снегу и проводить так по нескольку часов.
Ежедневная служебная подготовка проходила очень интересно и наглядно. Изучали мы пожарно-техническое вооружение, пожарную профилактику, пожарную тактику, автодело и пожарные автомобили, военную подготовку, химию, теплофизику.
Преподавали эти дисциплины ветераны пожарной охраны, авторы многих учебных пособий, научных изысканий и работ.
Занятия по изучению пожарной безопасности промышленных предприятий проводились непосредственно на промышленных объектах, благо в то время было, что показать в плане нарушений пожарной безопасности, методов противопожарной защиты и профилактических мероприятий. Нам показывали пожароопасные производства резинотехнического завода «Красный треугольник», «Электросила», нефтебазы «Ручьи», вагоностроительного завода имени Егорова и др.
 Это было очень интересно для всех, так как многие из нас кроме сельскохозяйственных предприятий того времени больше ни чего не видели. А как мы любили культпоходы в музеи, театры, на выставки, посещать исторические места города Ленинграда, Петергофа, Петродворца, Луги и др. Нас доставляли туда организованно – пешим строем, на трамваях, троллейбусах, автобусах, электропоездах, транспортом училища.
В клубе училища, в актовом зале мы встречались с различными знаменитыми людьми города. Здесь проводились концерты артистов Ленконцерта, и сами мы участвовали в художественной самодеятельности. С концертами художественной самодеятельности мы выступали на сценах многих предприятий и учебных заведений Ленинграда и области.
Основой практической подготовки нас, в качестве специалистов пожарного дела, являлось дежурство в учебной пожарной части (УПЧ). Наряд в УПЧ не походил на другие наряды. В части, кроме заступления на посты и дозоры мы участвовали в тушении различных пожаров, происходивших в городе Ленинграде и даже в области.
На тушении одного из крупных пожаров мне пришлось участвовать зимой в двадцатиградусный мороз и пронизывающий ветер. Горело четырёхэтажное здание какого-то НИИ. Боевой участок нашего отделения располагался на чердаке здания и на его крыше. Тушение пожара проходило всю ночь. Мы вымокли насквозь, надышались дымом, усталость валила нас с ног, но с поставленной задачей справились. Первая настоящая работа по тушению настоящего пожара, работа с пожарным стволом, разборка конструкций шанцевым инструментом - это было боевое крещение для меня.
Одной из специальных дисциплин учебного курса было автодело. Для сдачи на водительские права мы изучали правила «Уличного движения». Практическая езда проводилась по улицам города на грузовых автомобилях марки ГАЗ-АА. Это было на втором году обучения. Инструктор по вождению посадил меня за руль. Прежде стал рассказывать, как трогаться с места, как переключать передачи…. Дослушав инструктаж, я уверенно выжал сцепление, включил первую передачу, и без рывков тронулся с места и поехал, как будто этим занимался всё время. Инструктор немало удивился, откуда молоденький курсант так хорошо управляется с автомобилем?
А ведь я уже упоминал, что ещё в школьные годы я освоил мотоцикл и ездил на нём во время уборочной. Тогда для полевых работ в колхозах привлекались автомобили из городов Тульской области. На колхозный зерноток во время обеда приезжали новенькие ЗиС-5, водители оставляли их и шли обедать. Пока водители обедали, мы с пацанами, заводили двигатели, это было возможно без ключа, их просто тогда не было, достаточно было включить тумблер и нажать педаль стартера. Мотор грузовика уверенно заводился, и мы катались на них по округе. Это была познавательная забава. Тут я и научился водить авто.
Учебная езда по Ленинградским улицам проходила интересно. Нас учили проезду самых сложных перекрёстков, переездов. Нужно было уверенно знать правила проезда таких перекрёстков. Одним из наиболее сложных в то время было пересечение под названием «пять углов». Научишься уверенно его преодолевать, а дальше остальное уже не страшно, остальное «семечки»…
Экзамен по теории для меня не составил труда, и вождение я сдал инспектору ОРУД, так называлось ГАИ, с первого раза. Сразу же мне вручили водительское удостоверение. Права были любительские, хотя программа обучения была рассчитана на третий класс.
Командиром нашего взвода был недавний выпускник нашего же училища, лейтенант Прудентов, участник ВОВ. Он был очень строгий командир и в тоже время справедливый и человечный. Он умело организовывал строевые занятия, учил нас, как будущих офицеров, премудростям командных наук, что лично мне очень пригодилось в жизни и практической работе.
Пожарную профилактику у нас вёл сам начальник цикла, автор учебного пособия по пожарной профилактике полковник Логвинов Ф.Л. Этот учебник был большой книгой, изданной в послевоенные годы, как говорили «на основе материалов бывшего специалиста высокого класса» (фамилию его я не помню), не успевшего издать своей книги.
Логвинов был матёрый педагог, умевший расположить к себе аудиторию. Тогда, первое своё занятие он начал с опроса каждого из нас, кто мы и откуда, кто родители и чем они занимаются. Меня он долго расспрашивал об отце, тогда он работал председателем колхоза. Вокруг этих тем он строил тематику своих занятий. Любил пошутить над нами.
Перед началом занятий дежурный, из числа курсантов, докладывал преподавателю по форме: «группа в количестве стольких-то человек к занятиям готова, Доложил курсант такой-то». И вот один раз курсант Алешков докладывал ему о готовности группы к занятиям.
Алешков, подойдя к нему строевым шагом, руки держал полусогнутыми по бокам. Увидев это Логвинов сказал-«что ты держишь руки колесом, как у меня ноги…»
Вызвав всеобщий смех курсантов. Ноги у него были действительно «калачиком».
Частенько он подолгу вёл с нами беседы на отвлечённые темы, иногда увлекался до конца учебного часа. Зачастую времени на изложение материала у него не оставалось, да и не любил он излагать учебный материал, как это делали все преподаватели. Говорил, что материал по теме вы прочтёте в книге Ф.Л.Логвинова на странице…, то есть в его книге.
Занятия по пожарно-строевой подготовке отличались огромной физической нагрузкой. Они проходили на учебной башне и на плацу. Тренируя нас в работе с пожарным лестницами, пожарными рукавами, пожарно-техническим вооружением, преподаватели добивались от нас автоматизма во владении этими предметами.
Ежегодно, зимой, на плацу училища, мы заливали для себя каток. Это делалось по приказу руководства училища. Коньками нас обеспечивал спортзал, где их было достаточное количество. Катались мы много, особенно по выходным. В середине второго курса, однажды, на катке, делая различные кульбиты, катаясь задом наперёд я не справился , как говорят, с управлением и споткнувшись полетел, ударившись об лёд лбом. Это падение вызвало сотрясение мозга, начались нелады со здоровьем. Появилось головокружение, тошнота, рвота. Это проявилось на следующее утро, на зарядке, во время наклонов туловища вперёд.
Это было серьёзное расстройство, рвота не прекращалась весь следующий день.
В медсанчасти училища меня осмотрел фельдшер и направил в Ленинградский военный госпиталь для прохождения лечения. Проваляться в госпитале мне пришлось около месяца. Конечно, пропустил я прилично. Меня могли очень просто комиссовать, если бы травма была чуть сильнее, как говорится списать по здоровью. По окончании лечения в медицинском заключении у меня появилась запись, о том, что мне не рекомендуется находиться вблизи воды и на высотах. Запрещалось работать на тушении пожаров, а заниматься только их профилактикой и предупреждением пожаров.
 Заканчивался второй курс. В соответствии с учебным планом нас повезли в летние военные лагеря на Карельский перешеек, где, когда-то проходила линия обороны генерала Монергейма. Около месяца мы жили в брезентовых палатках в лесу.
Здесь с нами тоже проводились различные занятия. Проходили занятия на открытом воздухе. Много ходили, бегали по пересечённой местности, отрабатывали нормативы по военной и физической подготовке.
Спали мы в палатках по 8-10 человек, на матрасах, уложенных на деревянные нары.
Ноги после боевого дня были мокрые и холодные. Чтобы согреться, мы наваливали на себя шинели поверх одеял и как на фронте прижимались друг к другу.
Когда уже мы ожидали выпуска, по окончании второго курса, пришел приказ МВД о продлении учебного курса ещё на один год, так нам добавили третий курс обучения.
С этого времени, с 1954 года, училище стало трёхгодичным. Однако нас это ничуть не обескуражило, мы уже прошли столько тягот и лишений, что готовы были ко всему.
В сентябре нас отправили в очередной отпуск домой. Родители ничуть не удивились тому, что нам добавили год учёбы и ободряли меня.
За три курса я сдал выпускные экзамены на хорошо и отлично, по второму разряду, и получил право выбора места работы. Долго не размышляя, я изъявил желание работать в Туле.
В 1955 году нас шесть человек направили в распоряжение отдела кадров УВД Тульской области. П.Ганин, В.Григорьев и я были оставлены в Туле. Двое выпускников направились в пожарную охрану г. Суворова на ГРЭС, А.Сычев в Болохово, тогда это был самостоятельный район. Г.Родин направлен в Сталиногорск московской области (Новомосковск), В.Пимкин попал на Родину в Калужскую область на должность РПИ Райпожинспектора, или, как их прозывали Райпожимператоры. Следует заметить, что Г.Г Родин и В.Н. Пимкин и ещё один выпускник ЛПТУ В Горохов до училища закончили в Калуге сельхозтехникум. Кажется, Пимкин и Горохов имели специальность зоотехник, а Родин ветеринар. В 1953 году по решению правительства бывшие специалисты сельского хозяйства по инициативе Н.С Хрущёва были отозваны из армии и МВД для работы на селе, но по личному согласию.
В. Горохов изъявил желание, и уехал работать в село. Позднее, я его встречал в Алексинском районе Тульской области он работал в должности заместителя председателя колхоза.
Г.Г.Родин в Сталиногорске охранял от пожаров химкомбинат, потом пришел работать в Тулу, после переименования его в Новомосковск и присоединения к Тульской области.
Итак, я оказался рядом с домом, до Венёва было всего 52 километра.
Кадровая комиссия УПО Тулоблисполкома назначила меня на должность старшего инспектора пожарной охраны Зареченского района.  Володя Коротенков после выпуска из училища, вместе со мной был распределён для работы в регионы, где располагались, так называемые, спецобъекты. Следовало подразумевать под этим словом секретные предприятия ядерной, космической и оборонной промышленности. Но в связи с моей травмой и заключением военного госпиталя на спецобъекты я не попал, а Коротенков уехал именно на такой объект, который находился где-то на Кавказе, у озера «Рица». Там он прослужил несколько лет, а потом был переведён в Московскую область, в посёлок Подлипки-Дачные, теперь Наукоград Королёв, на объект космической промышленности, охрана которого была в ведении спец. УПО, теперь УПО-3. Мы с ним постоянно переписывались, и я знал всё о его передвижениях и продвижениях по службе.
И уже когда он работал в Подмосковье, мы часто с ним встречались, ездили друг к другу в гости. Он со своей семьёй бывал у меня в гостях в Туле, бывало, приезжал в командировку.
Становенко А.С. по распределению уехал в Белоруссию. Позднее мы вместе встретились на занятиях в Высшей школе МВД СССР в Москве. Окончив пожарный факультет этой школы он остался работать в Главном управлении пожарной охраны МВД СССР.
В ГУПО он курировал работу пожарно-технических станций всего Советского Союза.
|
Главная
