Cайт о советской пожарной охране

Журнал "Пожарное дело " № 12 1986 год стр.6-7

Б.Руденко "Отметка сто пятьдесят два "

Заканчивался пятый месяц тяжелейшей работы по ликвидации аварии на Чернобыльской АЭС. Неуклонно снижался радиационный фон, уже начали заселяться села и деревни окраины тридцатикилометровой зоны и покинутые дома в Чернобыле стали доступны для хозяев. Все выше поднималась каскадная стена бетонного саркофага. До погребения аварийного блока оставались считанные дни. По крыше третьего блока и машинного зала ползали роботы, подбиравшие радиоактивные обломки, что выбросил взрыв, прогремевший в ночь на 26 апреля. Эти неуязвимые для радиации неторопливые человеческие подобия — увы! — были ограничены в своих маневрах тем несовершенством, которое, верно, еще очень долго будет отличать неживое от живого...

Руководитель оперативной группы МВД СССР позвонил в сводный отряд противопожарной службы сразу после очередного заседания правительственной комиссии. «Это только пожарные могут сделать»,— сказал генерал. Тут преувеличения не было. Снова, в который раз, умение и профессиональные навыки пожарных должны были стать главным орудием в борьбе с последствиями катастрофы.

Поперечнополосатые, одетые металлическими каркасами вентиляционные трубы АЭС видны издалека. Их две — по одной на каждую пару энергоблоков. На семьдесят с лишним метров поднимаются они от крыши. Самая верхняя точка каждой находится на расстоянии полутораста метров от земли, или, как принято тут говорить, от нулевой отметки. На каждой трубе по вертикали шесть кольцевых площадок, соединенных металлическими лестницами. Площадки вентиляционной трубы третьего и четвертого энергоблоков взрыв забросал обломками графита, которые дают сильный радиационный фон. Площадки.эти нужно было непременно очистить, и техника тут помочь не .могла. Наверх должны были идти люди. Радиация, крайне сжатые сроки работы и высота — вот что определяло характер этой операции, вот почему выбор пал именно на пожарных.

Руководитель сводного отряда И. Вязев объявил: нужны добровольцы. Как бывало здесь всегда, с самого начала, добровольцы нашлись сразу, да только нельзя им было больше ходить на такие задания. Ворошиловградский сводный отряд пожарных уже завершал свою вахту в зоне повышенной радиации, для каждого из бойцов новая задача была сопряжена с риском превысить установленный медициной предел облучения, и врачи сказали «нет», невзирая на энергичные протесты тех, кто вызвался участвовать в операции.

Нужна была свежая группа профессионалов — выносливых, сильных, привычных к работе на большой высоте и способных справиться с ней в кратчайшее время — так сообщили из Чернобыля в Киев, в УПО МВД Украины.

Подготовка к любому этапу работы 8 зоне происходит очень быстро — это здесь стало привычным, менее чем через сутки такая группа была на месте. Курсанты Львовского и Харьковского пожарно-технических училищ МВД СССР с двумя преподавателями — всего двадцать один человек — прямо с аэродрома были переброшены вертолетом в Чернобыль.

И в Харькове, и во Львове все происходило примерно одинаково. Лишь в том, пожалуй, разница, что призыв Чернобыля харьковские курсанты слушали, собравшись в актовом зале училища, а львовские стояли в общем строю. Поэтому в ответ на произнесенные слова в Харькове поднялся плотный лес рук, а во Львове строй единым движением шагнул вперед. Таким образом, перед руководителями обоих училищ встала одна и та же весьма непростая задача: отобрать по десять человек из сотен добровольцев.

Отбирали, говорят, в несколько этапов. Самых опытных, самых умелых. Учитывали все, что можно было учесть, каждую мелочь. Среди тех, кто попал в группу, почти все имели существенный стаж работы в пожарной охране. Все — прекрасные спортсмены. Есть среди них бывшие десантники, воины ограниченного контингента советских войск в Демократической Республике Афганистан. Старшие — командир взвода Харьковского ПТУ Валерий Трофимович Косогов и преподаватель пожарной тактики Львовского училища Михаил Владимирович Судницын своим подчиненным ни в умении, ни в выносливости и тренированности не уступали, как и положено в таких случаях старшим.

Среди всех них один должен был идти на трубу первым — разведчик-дозиметрист, тот, кто проложит дорогу остальным. Огромная ответственность, большой риск. Вызвались, конечно же, все. А послать решили Виктора Сорокина из Харькова. У него перед остальными существенное преимущество: в армии много работал с дозиметрической аппаратурой. Он экипировался первым. Освинцованные рукавицы, одежда из листового свинца весом двадцать один килограмм, дозиметрический прибор и рация, чтобы передавать результаты замеров. В такие же защитные доспехи оденется потом каждый из них, но Сорокин ощутил эту тяжесть первым.

Ему показали предстоящий путь на экране телемонитора. Сначала нужно пробежать по крыше третьего блока до лестницы. Бежать нужно быстро потому, что на крыше тоже «грязно» — разрушенный четвертый реактор совсем рядом. На второй площадке поосторожнее, там ограждения сломаны. А выше камера монитора не доставала, дальше показывали по фотоснимкам, сделанным с вертолета.

Совпадение, конечно, случайное. Именно на втором ярусе отказала рация. Сорокин сказал, что стукнул ее ненароком о лестничную перекладину, кто-то считает, что рацию вывела из строя радиация. Во всяком случае, когда внезапно прервалась связь, все замерли. Армейский генерал, что руководил операцией, закричал: «Дозиметрист! Назад!» Сорокин не услышал (он объяснит позже: просто не разобрал). Скорее всего, он и не мог услышать ничего, что хоть на секунду могло отвлечь его от цели.

Оставшиеся внизу молча следили за тем, как фигурка дозиметриста поднимается все выше, чередуя стремительные взлеты по отвесным лестницам с короткими остановками на площадках. Третья... Четвертая... Пятая. Последняя остановка и спуск. Возвращение. Заместитель главного инженера по ликвидации аварии четвертого блока Ю. Самойленко признался, что был просто поражен тем, как Сорокин, еще задыхаясь от перенесенного напряжения, с быстротой и четкостью ЭВМ выпалил длинный ряд цифр...

Больше в этот день, 30 сентября, ничего не делали. Оставшееся время специалисты-радиологи на основании данных, принесенных Сорокиным, рассчитывали предельно допустимое время работы на каждом уровне вентиляционной трубы.

Расчистку начали на следующий день, первого октября. Работать решили парами для страховки, начинать — с верхней, пятой, площадки. Каждую пару инструктировали отдельно, во всех подробностях рассказывая о том, что ждет на пути, что следует и чего не следует делать ни в коем случае. После подъема рекомендуется хоть несколько секунд передохнуть, укрывшись за трубой. Нельзя делать остановки со стороны четвертого реактора и смотреть на него с площадки. Спускаться немедленно, едва прозвучит сирена.

Первые пары составили курсанты Харьковского училища. Пятая площадка. Виктор Горбенко и Роман Кушхов. Семьдесят метров вверх. Несут с собой лопаты. Чтобы ухватить перекладину лестницы рукой в освинцованной рукавице, каждый раз приходится прикладывать усилие. «Будто эспандер сжимаешь»,- скажет потом кто-то из курсантов. Сколько раз подряд может сжать эспандер средний по силам человек? Сирена. Спуск.

Всё успели, рассказали ребята, там мусора было немного. Но штыковыми лопатами работать неудобно, пол рифленый, нужны совковые. Четвертая площадка. Анатолий Фролов и Виктор Зубарев. Сирена. Возвращение.

Третья площадка. Алексей Лобов и Виктор Луконин. Уровень радиации здесь гораздо выше. У них совсем немного времени. Тяжелые куски графита соскальзывают с лопаты. Графит местами спекшийся, пригоревший к металлу площадки, приходится отбивать ударами. Сирена. Заканчивала здесь уже следующая пара — Александр Коцюба и Валерий Косогов — командир готовился идти, когда будет сложнее всего, и решил, что такой момент настал.

Вторую площадку начали расчищать Вячеслав Мишкёвич и Автандил Гагиев. По очередному сигналу сирены их сменили курсанты из Львова. Александр Свентицкий и Иван Блашко, Юрий Колачук и Александр Дремлюга, Василий Ильюк и Сергей Климчук, Николай Придиус и Юрий Сауляк друг за другом идут наверх. Сирена. Сирена. Сирена.

Вспоминая эти минуты, тяжесть свинцовых одежд, удвоенную усталостью, Свентицкий позже сказал: «Ощущение было, будто ты на другой планете». Не случайный образ! Действительно, хотелось бы, чтобы эта территория, смертельно опасная, враждебная человеку, принадлежала иным мирам. Но здесь отнюдь не космические дали. Здесь своя, родная земля, которую сильные и отважные парни отвоевали у беды, возвращая людям.

Виктор Авраменко и Михаил Судницын были последними. Окончили начатое товарищами и доложили о выполнении задания. Символом завершения операции затрепетал на верхушке вентиляционной трубы алый флаг. Ребята увидали его уже сквозь стеклянную стену перехода главного корпуса. Огорчились немного, что не им поручили вывесить флаг.

Тот самый армейский генерал сказал, что ребята выполнили работу целого полка. Он преувеличил, конечно, но намного ли? Навестив их в Киеве, в госпитале, где все они проходили обязательное тщательнейшее медицинское обследование, не удержался, задал не вполне корректный вопрос: кому было всего труднее?

Последовала короткая пауза, потом кто-то сказал, словно раздумывая вслух: — Тем, кто на пятой площадке был. Я до второй долез, и то руки едва не отвалились, а каково им! — Пожалуй, нет,— так же задумчиво возразили те, кто работал на пятой.— Сорокину сложнее всего, дозиметристу. Это же ясно. Он — первый. Сорокин на секунду поднял голову от шахматной доски. — 5) каждую площадку видел. Тяжелей всего на второй и на первой. Там больше всего работы, выше всего радиация, крупнее графит... Так и увял этот разговор. Тут выяснять было нечего. Каждый из них отдавал себя без остатка, каждый на своем месте оказался незаменимым.

Они все разные. Такими они и запечатлены на снимке. Роднит их лишь молодость, да особое выражение глаз, которое нет-нет, да и появится на мгновение у каждого. Такое выражение свойственно зрелости. Впрочем, Чернобыль ли тому причина? Только ли здесь пришла зрелость к бывшему шахтеру, старшему пожарному, а ныне курсанту Виктору Горбенко? Или к Алексею Лобову, отслужившему срочную службу в частях пожарной охраны Москвы и не раз встречавшему опасность лицом к лицу? Или к Юрию Колачуку, награжденному боевой медалью за операцию по ликвидации гнезда душманов в скалах Панджшера? Вряд ли стоит искать ответ на подобные вопросы. Важно другое. Любому из этих парней можно без тени сомнения доверить многое, саму человеческую жизнь, охрана и спасение которой — суть профессии огнеборца, избранной ими.

В зоне Чернобыльской АЭС между тем продолжалась вахта пожарных. Вместе с людьми десятков других специальностей, участвующих в ликвидации ' аварии, они ежедневно и ежечасно несли свою службу.

Ворошиловградцев сменил Одесский :водный отряд. Уже проведен пробный пуск первого реактора. Совсем не за горами его окончательный ввод в строй. Готовятся к выводу на рабочий режим второй и третий энергоблоки. Сейчас основное внимание — профилкактике. На АЭС каждый день более чем в сорока местах проводятся сварочные заботы. В каждом случае необходимо предусмотреть и обеспечить пожарную безопасность. Профилактиков сюда готовили загодя. — Своей АЭС у нас в области нет, — говорит начальник группы профилактики, заместитель начальника ОГПН УПО УВД Одесского горисполкома С. Тарабанчук. — Поэтому стажировались в Курске. Нужно четко знать, чем придется заниматься. Времени, конечно, было маловато. Но представление о работе получили, поэтому здесь, в Чернобыле, непривычным для нас оказался лишь марлевый «лепесток» респиратора и непременный дозиметр. Не скрою, вначале была некоторая тревога, что ли, беспокойство — все-таки Чернобыль! Но прошло оно очень быстро. Это обычная работа, только в необычных условиях. Работы много. Обеспечение противопожарного режима в процессе восстановительных работ, рекомендации по установке систем пожарной автоматики. Профилак-тикам бывает непросто, приходится порой работать совсем рядом со стеной биозащиты, что отделяет аварийный четвертый энергоблок. Но мы видим: дело реально идет к завершению. Особенно показательно было, когда в переходе из АБК в первый корпус защитные шторы из свинцовых лент сменили вдруг на шелковые. Это новый директор Поздышев так и сказал: пора менять свинец на шелк. Собственно, все нормально. Проблемы совсем в другом. Много нужно писать, а в штабе за стол никого не усадишь. Каждый тут же начинает составлять рапорт, требуя отправить на АЭС. Приходится по очереди, в приказном порядке заставлять заниматься оформлением документации...

С подобным мне уже пришлось столкнуться в Чернобыле. Когда ехали в штабной машине с заместителем начальника штаба, тот вдруг нагнулся к водителю и негромко, но внятно произнес: «Если еще раз увижу без «лепестка», сниму с машины». Тот посмотрел искоса, надел респиратор, потом сказал: «А я и так уж давно рапорт написал, чтобы меня перевели на АЭС». Среди главных забот отряда подготовка к зиме. Готовится занять прежнее помещение пожарной части по охране АЭС. Специальные подразделения ведут там дезактивацию. Пожарные им в том помогают. Одесский сводный отряд — один из последних в Чернобыле. Очень скоро здесь начнут постоянно работать пожарные Киевской области, чередуясь по вахтовому методу. Им готовят базу здесь и еще одну, опорную, в Иванкове, где небольшое здание Иванковской ППЧ расстроилось, выросло в целый комплекс жилых, административных, вспомогательных помещений — целый городок, построенный всего за несколько месяцев, притом хозяйственным способом.

Но пока в Чернобыле одесситы. В коридорах штаба сводного отряда звучит характерная, только Одессе присущая смесь русских и украинских слов и интонаций.

Оказалось, что сюда приехали работать чуть не целые семьи. В отряде несут вахту братья Антиповы — Юрий и Виталий, три брата Болдескул — Анатолий, Сергей и Виктор.

Последний — помощник РТП сводного отряда. — Что необычного? Пожалуй, необычное здесь само ожидание,— отвечает Виктор Болдескул.— Сообщения о загораниях бывают — все-таки всю тридцатикилометровую зону охраняем,— то где-то мусор загорится, то ветром электропровода закоротит, но всякий раз кажется: на АЭС. Вначале это гнетет, как здешняя тишина и безлюдье. Потом привыкаешь. И в тишине начинаешь разбираться. Зона, оказывается, вовсе не мертвая. Голубей большие стаи, вороны, кошки. У забора части кролик бегает. Недавно кто-то видел — нутрия дорогу перебегала. Да и безлюдье, в общем-то, относительное...

Действительно, хотя в зоне людей не так уж мало, сразу их не увидишь — каждый трудится на своем месте. Работают заводы, строятся вахтовые поселки, целеустремленно ведется дезактивация домов, сооружений, территории. Люди будто вдруг появляются в обеденные часы, и тогда огромное, словно самолетный ангар, помещение столовой со множеством пиний раздачи заполняется до отказа. На очередь, впрочем, тратить много времени не приходится — здесь это непозволительная роскошь.

Когда писались эти строки, в Чернобыле стояла осень. Ясная и теплая, какой она бывает часто на Украине. Неомраченная голубизна неба мягко обрамляла желтизну и багрянец листвы. Природа будто подтверждала: все к лучшему.

Последние вести из Чернобыля тоже говорят об этом. Снижается зараженность почвы, радиация отступает от окраин, словно бы стекаясь к центру — бетонному саркофагу, надежно, навеки похоронившему в себе страшную беду, борьба с которой отняла столько сил у нашего народа.